"Из всех людей, которых я когда-либо знал, он обладал наименьшим запасом житейского знания, но это и дало ему в озможность проложить свой собственный путь в наблюдении Великого Мира». Эти слова сказаны современником о Томасе Гейнсборо, английском живописце XVIII века.
Он был широко признан при жизни как портретист. Но интерес к Гейнсборо-художнику дополнялся интересом к Гейнсборо-собеседнику и Гейнсборо­музыканту, Гейнсборо-шутнику и Гейнсборо-философу. Его поступки и случайно брошенные реплики, передаваемые друзьями, знакомыми, закрепились в памяти поколений живописцев.
Я самое непостоянное, изменчивое существо",- говорил о себе мастер, и импульсивность, непредсказуемость его натуры находили отражение в том, как он относился к моделям, степени законченности портретов, на первый взгляд казавшихся подмалевками.

"Я совершенно теряю всякое представление о человеке, если сразу же не достигаю сходства" ­ вот его слова. И действительно, портреты Гейнсборо современники считали более похожими, чем вещи его не менее признанного коллеги и соперника, президента лондонской Академии художеств Д. Рейнольдса.
Портретируя знаменитую актрису Сару Сиддонс, галантный маэстро сказал ей, в отличие от непосредственного Гейнсборо, что будет счастлив донести свое имя потомкам на подоле ее платья ...

Благодаря современникам из­вестны особенности работы Гейнсборо над портретом. Сеанс начинался в затененной комнате, когда холст был едва различим для взгляда. Мастер брал специальные кисти с длинными черенками, чтобы находиться на одинаково расстоянии от мольберта и модели, и переходил к остальном лишь выписав целиком лицо. Своеобразие его манеры тем более очевидно, что живописец не получил солидного художественного образования: "Я хорошо начитан в книге природы, и мне этого достаточно". Предприимчивый само учка в начале 1740-х годов ездил в Лондон, где брал уроки у францзах. Гравело и Ф. Хеймана, пробуя себя одновременно и в скульптуре. Сначала Гейнсборо работа в Суффолке, местечке Седбери, где он родился, и в соседнем Ипсвиче откуда поступали первые заказ на портреты.

Овладевая живописным мастерством, художник словно упивается умением воссоздать о мельчайших подробностей внешний облик человека. Изучает лица любовно, с сердечной теплотой и вниманием. Таковы портреты матери, отца, соседей-помещиков людей, знакомых очень хорошо. Несмотря на некоторую скованность моделей, усиливающую оттенок провинциальной патриархальности, они на редкость убедительны.
Вспомним так называемые "сцены собеседования" ­ специфическую разновидность английского группового портрета XVIII века, которые типичны для раннего творчества Гейнсборо. Нарочитое позирование персонажей (часто членов одной семьи на фоне пейзажа, что должно означать естественное существование среди природы вот их суть.
В этих сценах портретность свойственна скорее пейзажу , насыщенному живыми подробностями легко узнаются окрестност и родного Суффолка. Лица людей, напротив, кукольно-миловидны ­ Гейнсборо, действительно , использовал кукол для написания групповых композиций. Это не столько конкретные характеры , сколько немного наивное воплощение таких понятий, как скромность, достоинство, супружеская верность ­ одним словом, доб ропорядочной Англии.

Мы упомянули о пейзаже; он всегда представлял для художника объект, душевного влечения.
Гейнсборо создавал прекрасные виды, проникнутые поэтическим настроением - от ранних, написанных в созерцательной манере до поздних, таинственно-взволнованных, с энергичным и свободным мазком. Но все же портреты его кисти пользовались наибольшим спросом - возможно, поэтому он пришел к мысли объединить два жанра в одном.

...1759 год. Следуя настояниям друзей, переезжает, на модный курорт Бат, куда на воды стекалась лондонская знать. Мастер работает не покладая рук. Портрет в рост на пейзажном фоне - вот к какому типу изображения он пришел. Это не случайно: перед глазами были шедевры Ван Дейка, которые встречались в коллекциях завсегдатаев курорта.
Настал звездный час Гейнсборо; кисть послушна ему как никогда, краски накладываются на холст тонко, прозрачно, изысканно. В причудливых колористических сочетаниях дамских туалетов на его полотнах то самое "безумство красок"
XVIII века, который, по выражению братьев Гонкур, "бегая пальцами по всей гамме цветов, вверх и вниз... облачался в солнце, в весну, в цветы". Стремление к живописной цельности подкреплялось и поиском композиционной гармонии. В портретах мастера нередка чуть ироничная перекличка крепко стоящей на ногах фигуры с могучим стволом раскидистого дерева; лица человека, сидящего за столом, и узкой морды дремлющей собаки; силуэта сидящей в кресле женщины и, например, виолончели.
Кстати, Гейнсборо часто вводил в портреты скрипки, виолончели, другие музыкальные инструменты. И не только потому, что коллекционировал их; видимо, в его представлении живопись была чем-то близка музыке - удачные колористические аккорды звучали так же, как хорошо настроенная скрипка ...

Существует выражение -«портрет-настроение». Что под этим подразумевают? Ощущение некой тайны, недоговоренности в портретном образе. Глядя, например, на портрет миссис Шеффилд, мы поневоле включаемся в разгадывание тех мимолетных чувств, которые обуревают эту женщину. Зритель становится как бы соавтором живописца. Здесь, как считал Рейнольдс - одна из главных причин популярности полотен Гейнсборо; они лишь напоминали об оригинале, а остальное - дело зрительской фантазии.
Между прочим, его современник, романист сентиментального толка Л. Стерн выработал столь же оригинальную для XVIII века манеру повествования. Интерес к нюансам человеческой психики, мгновенной смене настроений, междометиям в речи персонажей создавал на страницах его книг атмосферу быстротекущей жизни. И хотя герои Стерна мало похожи на аристократические модели Гейнсборо, писателя и художника явно роднит общность мироощущения.

Подобному восприятию зрелых работ Гейнсборо способствовала манера письма. Мазок приобретает самоценность, напоминая порывистые штрихи-росчерки. Таков портрет его племянника, Дюпона. Изображая родных и близких, мастер позволял себе наибольшую свободу письма - его не стесняли капризы великосветских заказчиков. В портрете дочерей, бегущих за бабочкой, он выписывает только лица, сохраняя эскизную беглость только что начатой работы.
То, что вначале несло печать незаконченности - возможно, случайной, в зрелых произведениях становится сознательным художественным приемом. Перспектива размывается, пейзаж втягивает в себя человеческую фигуру. В «сценах собеседования» природа и персонажи четко раэграничены.
В портрете аристократа Хэллета с женой (больше известном как «Утренняя прогулка») обособленность фигур и окружения сменяется их неразрывной слитностью. Одним и тем же мазком прорабатывается листва, прическа женщины, перья ее шляпы, шерсть собачки. Благодаря энергичным ударам кисти почти растворяются контуры фигур, но не утрачивается внутренний каркас композиции .

...1780-e годы. Мастер на вершине славы. Пройден большой путь; после его кончины окажется, что он создал почти семьсот портретов. Иногда прорываются признания в усталости. И все же он весь в работе. О жажде творческого труда говорит одно из последних его крылатых выражений: "Жалко покидать жизнь, когда только начинаешь что-то делать со своим искусством".
Братья Гонкур заметили однажды: "Художник, который не изображает женский тип своего времени, не останется долго в искусстве". В этом Смысле мастер обеспечил себе прочное место в мировой живописи. Заслуживший у исследователей титул "самого английского художника XVIII века", он чутко отразил в портретах не только красоту человека, но и новые явления в духовной жизни Англии. Он не оставил школы, хотя, как признавали уже современники, проложил в искусстве новый путь.